«Пузыри - на голову, господа!»

Эта фраза московского библиотекаря Серафимы отныне красуется в моем заветном блокноте. В него я собираю любимые цитаты. Честно признаться, коктейль выходит еще тот, но меня он вдохновляет. Неистовство и интеллект Ахава из «Моби Дика» усмиряется младенческой открытостью Новосельцева из «Служебного романа», надрывный фатализм Венечки Ерофеева салютует расчетливому шутовству Сальвадора Дали, которые для меня оба-вместе – гении. К гениям я отныне торжественно причисляю и Серафиму. Аминь!

А дело было так. Меня пригласили в одну из районных библиотек на действо под названием «Библионочь». Ночь музеев проходит у нас давно и сопровождается отменным ажиотажем, а вот библиотечная ночь проходит лишь в третий раз. И особого ажиотажа, увы, не вызывает. Настроившись на миленькие посиделки по-домашнему с пятью-шестью женщинами «за тридцать», которым охота в пятничный весенний вечер придумывать вопросы свалившейся им на голову беллетристке, а не мчаться к дачным прелестям или переваривать обыкновенные ужасы телеэфира, я распахнула тяжелую дверь. Поначалу все шло так, как я и предполагала.

Сидели тесным кружком, улыбались… Но как-то незаметно втянулись в горячую беседу за жизнь, и приняли в свои ряды нежданно появившихся с наступлением сумерек юных членов, и духарились, и принудили тушевавшегося автора декламировать и…

Короче, такая вдруг нега и радостная беззаботность накатили на меня, что осталась я с гостеприимными библиотекаршами до позднего вечера. Программа того стоила! Закуски, клуб детективов, костюмированная викторина, плавно перетекавшая в спектакль, устроенный силами библиотечных работников и их отпрысков, игра которых вызывала приступы падучей от хохота в зале. (Впрочем, на сцене хохотали над собой не меньше). Но кульминацией стало чаепитие с сэндвичами по старинным английским рецептам. Тут на первый план и вышла библиограф Серафима. Очи - черные, голос – звонкий, юбка – мини, колготки – в сеточку. И в довершение аутентичности образа - цветок (конечно, душистых прерий), в смоляных волосах.

Разлив всем отменно заваренный чай, она, с победным криком глянув в свою чашку, начала обмакивать в нее пальчик и прикладывать его к темечку. Под оглушительное молчание Серафима обвела всех изумленным взглядом и спросила:

- Вы что, не знаете старинного поверья? Если в чашке чая образуются пузыри, их нужно немедленно пускать на голову. Самое верное средство всегда быть с деньгами!

- И что, - хмыкнула интеллигентная дама с пучком, - с вами лично это работает, милочка?

- А то! У меня всегда денег навалом, спросите кого хотите, - торжествующе выпалила Серафима и взяла с блюда пятый сэндвич с говядиной, дижонской горчицей и абрикосовым джемом.

«Да, да, да» - закивали философически ее коллеги. - УСерафимы с деньгами всегда хорошо.

И тут я задала один из самых вопиюще неприличных вопросов. Даже вопрос о сексуальной ориентации, заданный в лоб, не вызывает нынче такого священного негодования.

- А какова, простите, ваша зарплата, Серафима?

Библиографа вопрос ничуть не смутил. Она, очередной раз подлив себе чая и удостоверившись, что пузырей на этот раз нет, вздохнула и произнесла:

- Чистыми выходит семнадцать тысяч.

- И приработка нет? – настырничала я.

- Да нет особого… Но деньги как-то приходят! Мне хватает с лихвой. Да вы сами попробуйте, давайте! Если денег не хватает – пузыри на голову – и порядок.

Гомерический смех за столом сменился размеренным позвякиванием ложечек и вдруг кто-то, подлив себе чаю, вскрикнул:

- Пузыри! У меня пузыри!

И понеслась душа в рай. Чашки наполнялись снова и снова, пальчики обмакивались и летали от темечка к радужным озерцам пузырей, которые были святы и лучисты, как младенческая надежда на то, что жизнь устроена правильным, внятным образом. И дело не в том, сколько у тебя денег, а в том, что их ХВАТАЕТ! Как хватает энтузиазма и духовной сохранности на то, чтобы жить, а не выживать. И пестовать в себе человека даже под натиском зубодробительных призывов занять гражданскую позицию, сдвинуть брови и сложить губы металлической скобой. Можно пойти дальше и приколоть косу на голову. Или взять ее в руку. Еще хорошо постучать ботинком по трибуне, или пожевать галстук перед камерами.

Посмотрев в день недавнего юбилея Михаила Жванецкого его телеинтервью, я мысленно аплодировала этому мудрому талантливому человеку. Он сказал, приблизительно, следующее:

- Когда мне говорят о гражданской позиции, которую я обязан заявить и продемонстрировать, мне представляется ужас партсобрания, и позиции я выражать физически не могу!

Вот и у меня с подобными заявлениями и выражениями плоховато.

Я, как Михал Михалыч и Серафима, попросту радуюсь, когда вижу хорошее, расстраиваюсь, когда вижу плохое. Например, когда смотрю телевизор. Конечно, гражданская война – эта беда. Ничего страшнее и придумать невозможно. Ну, кроме Третьей мировой… И цена в ближайшей «стекляшке» на молоко – 76 рублей. Три недели назад была – 54. Будем высчитывать процент роста стоимости? Да к лешему! Противно и хлопотно.

А впрочем, я все же могу попытаться занять позицию. Хотите – гражданскую, хотите – «чайно-пузырную». Крым, МОЙ Крым у меня никто никогда не отнимал и не отнимет. У меня в Ялте бабушка всю жизнь жила и похоронена, и тетка – сестра отца. И кипарис- гордец перед окном коммуналки на Чехова останется моим, и запах хлеба по утрам из булочной, и зуммер цикад, и морская соль на губах. Мои, из детства и навсегда! Были и будут вне зависимости от того, что решат или перерешают с югом, западом и востоком чужой-родной Украины.

Помните наставление Майкрофта Холмса своему брату Шерлоку? «В этом расследовании ты будешь иметь дело не с уголовниками, а с политиками, потому не верь никому, никогда, ни единому слову!» Верить политическому словоблудию также наивно, как верить в чайные пузыри, которые принесут вам денег. Впрочем, от пузырей эффект будет наглядней. По крайней мере – психотерапевтический, который дает силы тащить семью, работая за семнадцать тысяч, и устраивать Библионочи, покупая говядину и дижонскую горчицу для сэндвичей на свои кровные, которых, оказывается, «навалом»! Вот у лондонца Березовского денег и власти было мало. Так мало, что жизнь ему стала не мила. А у московского библиографа Серафимы – навалом и того, и другого. Потому она счастлива, адекватна и всем весенним обострениям противопоставляет оптимизм собственных радужных пузырей, которые - на голову, господа, на голову! И скиньте уже морок чужой прилипчивой лапши с ушей!